Из интервью:
Он был уличным торговцем и победителем чемпионатов, мошенничал и учился понимать мотивы поведения людей. Он умеет рисоваться, но не лгать. Встреча с единственным мужчиной в современном кино, на которого можно положиться.
Джейсон Стейтэм (Jason Statham) на премьере "Неудержимые 2" в Лондоне 13/08/2012
Совершенно не понимаю, куда я еду: промзона, какие-то гаражи, гул набирающих высоту самолетов – рядом аэропорт Лос-Анджелеса… Второй поворот направо… Штабеля досок. Еще поворот… Вот он, тот ангар! Синяя крыша, желтые бетонные стены. И на их фоне – мускулистая фигура в спортивном костюме: Джейсон Стэйтем встречает меня около спортивно-хореографической студии, каскадерского рая, в котором он тренируется. Видимо, именно так в его понимании выглядит ателье художника.
В мокрой майке, с трехдневной щетиной, в знак приветствия он сжимает мою руку шершавой, сухой ладонью и просто кивает на вход. В фойе красота, дизайн, гламур и бескофеиновая, судя по всему, кофейня. Мы садимся за столик, и только тут он нарушает молчание. «Грейпфрутовый и воду, браток», – говорит он официанту по-свойски. А мне опять кивает – на меню: типа, закажи что хочешь, старик, будь моим гостем. Я начинаю переживать за интервью: а вдруг Стэйтем умеет только давать команды официантам, а остальные слова заучивает из сценариев своих немногословных в целом фильмов?
Но Джейсон Стэйтем умеет разговаривать, формулировать, быть откровенным. Единственное, о чем он не говорит, так это о своей личной жизни. Но это, пожалуй, и не самое интересное, что можно узнать о Джейсоне Стэйтеме.
Даты
1967 Родился в Лондоне в семье торговца и танцовщицы.
1985 Входит в сборную Велико-британии по прыжкам с трамплина.
1990 Заключает договор с модельным агентством Sports Promotions.
1998 «Карты, деньги, два ствола» Гая Ричи.
2000 «Большой куш» Гая Ричи.
2002 «Перевозчик» Луи Летеррье и Кори Юэня.
2003 «Ограбление по-итальянски» Ф. Гэри Грея.
2006 «Адреналин» Марка Невелдайна и Брайана Тейлора.
2010 «Неудержимые» Сильвестра Сталлоне.
2013 «Паркер» Тейлора Хэкворда.
Три его поступка
Вышел из игры
В 2008 году Джейсон Стэйтем пришел на вечеринку журнала Playboy. По традиции гости-мужчины из одежды на себе имели купальные халаты и плавки. Гости женского пола одежды почти не имели, да и были не вполне гостями, а, так сказать, элементами сервиса. Так вот, Стэйтем категорически отказался фотографироваться для журнала в бассейне в окружении обнаженных женщин. Доброжелатели толкуют поступок актера как принципиальный: он не желает продавать «женское мясо». Недоброжелатели – как чистоплюйский: тот, кто принимает приглашения Playboy, уже в числе «торговцев». Так или иначе, Стэйтем больше не посещает вечеринки у Хефнера.
Поставил условие Бессону
После двух звездных ролей в фильмах Гая Ричи – «Карты, деньги, два ствола» и «Большой куш» – судьба не торопилась производить Стэйтема в подлинные звезды. Он уже всерьез задумался об альтернативах актерству, и вдруг позвонил Люк Бессон. «Я сел на первый же поезд до Парижа, вошел в его офис и сказал с порога: «Только все трюки я буду делать сам!» Бессон почему-то меня не послал, а сказал: «Да, я как раз собираюсь написать сценарий для вас». Наши переговоры продолжались 3 минуты». Так на мировые экраны въехал «Перевозчик».
Сказал правду
На вопрос, не начал ли он ощущать себя брендом, Стэйтем недавно ответил журналистам: «Какой я к черту бренд? Бренд – это Ким Кардашьян». Общественность поняла ответ контекстуально, но верно: Стэйтем был задет вопросом, потому что брендами сегодня являются люди невыдающиеся, но делающие из каждого своего шага большую пиар-акцию. Словом, люди типа Ким Кардашьян – про которую невозможно сказать, чем конкретно она занимается в жизни, кроме съемок самой себя в разных обстоятельствах. Понятно, что желтая пресса раздула сенсацию: «Стэйтем смертельно оскорбил Ким Кардашьян». Актеру намекали, что хорошо бы извиниться. Но он оказался верен себе и своим героям: пожал плечами и промолчал.интервью
Вы практически последний герой боевика. Ваша мужественность – предмет зависти мужчин и обожания женщин. Насколько этот образ соответствует вам настоящему?
Дж. С: А есть еще такая версия, скажу я вам, что фильмы со Стэйтемом смотрят мужчины средних лет, потому что сами давно не пользовались мышцами, но им нравится самоидентифицироваться с комком иронических мускулов того же возраста.
Иронических мускулов?
Дж. С.: Ну конечно. Кто поверит, что парень с такой физиономией, как моя, – романтический герой? Практически каждая моя роль содержит в себе нечто комическое, каждый мой герой в чем-то слаб, смешон. Я никакой не рыцарь без страха, как Сталлоне, и не рыцарь с упреком, как молодой Клинт Иствуд. Единственное, в чем я пытаюсь быть рыцарем, так это в отношениях с женщинами. И поэтому не говорю о них.
А жаль: ваша нынешняя подруга – супермодель и подающая надежды актриса. Сменить в продолжении «Трансформеров» неотразимую Меган Фокс – уже достижение.
Дж. С.: Но главное ее достижение в том, что, несмотря ни на какую там красоту, Роз (Роузи Хантингтон-Уайтли, британская модель и актриса. – Прим. ред.) не строит из себя гламурную Белоснежку. Кокетничает только для фото, в ходе фотосессий. Она натуральнее рекламируемого ею белья из чистого шелка. Хотя, скажу я вам, может иногда пройтись по тебе наждаком! Все, более о ней ни слова.
Вам не нравится женское кокетство?
Дж. С.: Я вообще не люблю притворства. Слушайте, я даже трюки в фильмах делаю сам. И всегда настаиваю на этом. Я отказываюсь работать с «зеленым экраном» – это когда всякие компьютерные фона дорисовываются после того, как снимут актеров.
Возможно, самый впечатляющий ваш трюк – превратиться из лондонского уличного продавца в голливудскую звезду. Как вам это удалось?
Дж. С.: Вообще-то я с 9 лет, так сказать, на сцене. Нет, правда! Мы с братом работали на отца, продавали бижутерию под видом драгоценностей на перекрестках. Вот уж где надо было быть актером! Кстати, мой отец всегда пел, а мама танцевала – теперь они открыли танцевально-певческое шоу для курортников на Канарах, а тогда пели-танцевали любительски. Мама и меня учила двигаться… ну, если не эстетично-танцевально, то слаженно. Но зарабатывал отец уличными аукционами. Скупал всякую дребедень – от графинов и часов до мебели и радиоприемников, редко что-то ценное, – и проводил аукционы на ярмарках. Стоял на помосте и без смущения заливал, какой у него прекрасный товар и по каким прекрасным ценам. Он мастер убеждения, психологического воздействия… с целью личного обогащения. И мы с братом с 9 лет под его идейным руководством пытались кому-то что-то впарить. А в 13 я уже впаривал вполне профессионально. Понимаете, это тоже своего рода искусство – убедить человека что-то купить. У меня возле Harrods покупали черт-те какие цепочки и совсем непонятные кольца.
И как же проходил ваш личный спектакль?
Дж. С.: Ну, я вставал на Оксфорд-стрит, открывал дипломат. И говорил: «Согласитесь, прекрасная цепочка!» Но не говорил, из чего она – может, из золота… Следующий ход: «Мадам, вы в курсе, что такое Cartier?» Она кивает. Так у нее в голове поселяется смутная мысль, что эта цепочка от Cartier, чем черт не шутит. И тут я говорю: «У меня для вас предложение. Вы о таком и не мечтали. Нет, не тысяча фунтов. И не пятьсот. Четыреста – уже дешево. За эту прекрасную цепочку я хочу… нет, не сто фунтов, не пятьдесят, не сорок, не тридцать... Мне продолжать? Еще?» И вдруг: «Вот так и она мне сказала ночью, поэтому у меня столь утомленный вид…» Это для того, чтобы подпустить юмора, разрядить ситуацию явного впаривания. Но можно и попытаться публику слегка уязвить: «Чего стоишь, раззява? Доставай-ка ручки из карманов и с ними свои чертовы денежки!» После чего финальный аккорд: «В общем, 20 фунтов за эту прекрасную цепочку, и вот еще одна, от Figaro, 45 сантиметров, сделано вручную в Италии, украдено вручную в Степни. Даю ее в качестве бонуса. И если у вас нет денег – плачьте, плачьте слезами размером с капустный кочан в октябре». В конце концов впариваешь комплект цепочек за десять фунтов – а покупал я их за два... Но все-таки это честное мошенничество: оно питается человеческой жадностью – люди ведь на самом деле знают, что ты либо торгуешь краденым, либо твой товар не совсем то, за что они его так хотят принять. Так или иначе, этим способом я мог заработать две тысячи за уик-энд на воскресной ярмарке в Уэмбли и явиться в понедельник на тренировку в BMW с откидным верхом.
О тренировках я тоже хотел спросить. Вы были победителем чемпионатов Великобритании по прыжкам с трамплина, четвертым в Европе, 12-м в мире. Почему ушли из спорта?
Дж. С.: А почему я в 15 лет ушел из школы? Заскучал. Экшна не хватило, драйва, цели. В детстве родители никогда не давили на нас с братом, они нам доверяли. А доверие для меня – синоним свободы. То есть ты свободен, а значит, всерьез отвечаешь за себя. И только ты сам. Может, поэтому моя склонность к аферам и не привела меня к серьезной дури... Я занимался кикбоксингом и боксом, но по-настоящему дрался, может, два раза в жизни, и оба в ранней юности. Я терпеть не могу насилие, хотя уважаю силу – подвижную, физическую, боксерскую. Для меня это тоже вид свободы. А в спорте мне тогда свободы, широты жизненного выбора не хватило. Спорт учит не обращать внимания на боль, всего себя сосредотачивать в одном усилии. Но здесь ты как на рельсах: твоя следующая цель очевидна – еще доли секунды, еще один сложный элемент… Жизнь должна быть насыщена чем-то еще. Да, я объездил мир, был в России – и не раз, – в Китае, в Австралии. И в странах, о существовании которых простой мужик из американской глубинки даже не подозревает, – типа Болгарии. Но заскучал. В спорте ты можешь только совершенствовать свой прыжок, но это не предполагает живого контакта с другим человеком. Это не по мне.
Итак, вы решили стать актером...
Дж. С.: Э нет! Я не собирался становиться актером. Я думал быть каскадером. Но в спортзале познакомился с модельным импресарио и стал моделью одежной марки. А та потом выступила как сопродюсер «Карты, деньги, два ствола» – и меня порекомендовали режиссеру Гаю Ричи. А Гая тогда очень интересовали всякие темные аферы, умение выпутываться из сложных ситуаций, созданных твоим же враньем, все подробности жизни таких мошенников, как я. Кстати, ни один агент не принял во мне такого участия, как Гай. Меня никто не знал. У меня не было послужного списка. Я не кончал театральной академии. Гай решил сам подготовить меня к кастингу. Под его руководством я учил монолог о Гарри-Топоре, жестоком гангстере, владельце секс-шопа, который забил чувака до смерти черным резиновым членом. Он заставлял меня повторять этот монолог и говорил: «Не старайся делать чертову выразительную мину. Просто смотри в камеру, она сама все сделает». А потом сказал: «Слушай, все эти продюсеры не очень в тебе заинтересованы. Так что приноси на пробы свою бижутерию, мы включим камеру, а ты покажешь, как толкал цепочки». Я принес цепочки. Весь этот мой спектакль снимался на пленку. Он и стал моей пробой, за него я и получил роль. Не за талант же актерский!
Вы можете назвать свое жизненное кредо?
Дж. С.: Я практик. Доверяю только тому, что проверил лично. Я ремесленник – вряд ли мне когда-то придет в голову бороться за роль Гамлета. Я стараюсь делать хорошо то, что уже удается делать хорошо. Главное, мне не стыдно за то, что я делаю. Я никогда ничего специально не добивался, просто делал то, от чего получал удовольствие, и сейчас продолжаю жить по этому принципу. И мне кажется, я на верном пути. У меня нет специального образования, я делаю все по наитию, но никогда не халтурю и полагаюсь только на опыт.
А что скажете про жанр, в котором работаете?
Дж. С.: Мне он кажется достойным уважения. Я называю это тестостероновой сказкой: ситуации тут нетипичны и даже фантастичны, но физиологически и психологически – это правда. Ничего общего с каким-нибудь «Человеком-пауком», хотя там тоже трюки. Я знаю, что у меня есть свое место. Может, высокооплачиваемое, но по сути скромное. За такие фильмы, как мои, «Оскаров» не дают.
Но все же вы считаете себя удачливым?
Дж. С.: Удача – это как фрисби, запущенный кем-то летающий диск. Иногда ловишь эту дуру, и она твоя. Иногда она пролетает мимо. А нужно схватить и держаться за нее. Я схватил.
Значит, вам все-таки везет!
Дж. С.: Я просто наглый и тренированный – высоко подскакиваю и хватаю то, что летит.
